Мне иногда кажется, что к концу ХХ века мир окончательно сошел с ума. Земля задыхается от бытового мусора. Пластик везде, в том числе и в искусстве, где вместо живописи – инсталляции, вместо стихов и прозы – тексты, проспекты, проекты, халтура. Лживые новости трудно отличить от подлинных. Политики несут бог весть что. Культивируются злоба и нетерпимость – и к отдельным людям, и к целым народам. Неужели уж совсем близок финал нашей цивилизации, предсказанный в сакральных книгах?
Но вот я беру в руки сборник стихов казаха Галыма Мутанова, бережно и блестяще переведенный на русский язык его соседом по планете Владимиром Берязевым, живущим в Новосибирске. И как-то, знаете ли, легчает.
Равновесием держится мир
У добра и зла на весах.
Выбирай, каков твой кумир –
На земле или небесах?! –
– читаю я, находясь под сенью России, в Москве, где и пишу эти строки. Читаю и думаю о том, что это Бог дал нам дружбу с казахами, которую не смогли омрачить сильные мира сего, утилитарно использующие все на свете. Казахскую и русскую землю, обезображенную ядерными полигонами и стройками века, тягу наших народов к свободе, нашу общую историю, когда мы вместе жили несколько веков, вместе живем и сейчас, несмотря на то, что формально стали суверенными государствами, а не старшим и младшим братом. У русских Пушкин «наше все», у казахов – конгениальный Пушкину Абай, одним из последователей которого, несомненно, является Галым Мутанов – ведь его перекличка с великим предком и учителем лично для меня явственна и радостна.
Поэтам я откровенно завидую. Мне, прозаику, нужно часами сидеть за письменным столом, мучительно вглядываясь в пустую страницу или монитор компьютера. Поэт, кем бы он ни был в быту – офицером, как Михаил Лермонтов, государственным чиновником, как Федор Тютчев, повесой и хулиганом, как Сергей Есенин, или почтенным доктором технических наук, ректором Казахского национального университета им. аль-Фараби, как Галым Мутанов, по-настоящему свободен, как ветер, мобилен, как бабочка, полезен, как пчела. Ибо целебный мед поэзии растворен в пространстве и времени, и тот, кто не знает этого, должен по крайней мере верить моим словам опытного человека, более 50 лет существующего в литературе.
В темном одиночестве качаясь,
Помни, ангел мой, душа моя:
Только не печалься, не печалься,
Знай – с тобою я, с тобою я.
Читаю это и почему-то вспоминаю, как любил Андрей Вознесенский Олжаса Сулейменова, как нежно отзывался о нем всегда, когда заходила речь о его казахском побратиме, с которым они однажды чуть не отдали (вместе) Богу душу, угодив в жуткую автокатастрофу. Вот еще один из уроков уходящих или уже ушедших великих: модернизм, реализм – все это понятия условные, созданные, скорее всего, чтобы хоть как-то упорядочить хаос – то таинственное и до конца непостижимое, что зовется искусством. Только дураки могли выискивать крамолу в «Аз и Я» или «Треугольной груше». К сожалению, дураки, как и искусство, вечны. И чаще всего злы. А ведь доброта или, точнее, органическая антизлоба, – родовая черта всякого умного человека и в особенности деятеля искусства. Стихи книги «Извечной жизни караван» добры и щедры к людям, их слабостям, их несовершенству, особенно явственному на фоне вечных сил, управляющих миром.
