Летом, когда в Актобе бушевал коронавирус, старшая медсестра операционного блока Актюбинского медицинского центра Нурсулу Байкушукова вместе с коллегами выхаживала пациентов, буквально вырывая их из лап смерти.
За плечами Нурсулу Байкушуковой 23 года работы. В самый разгар пандемии коронавируса ей, как и десяткам других медсотрудников, пришлось переквалифицироваться: самые тяжелые дни она провела в качестве старшей медсестры реанимационного отделения в «красной» зоне – там, куда поступали самые тяжелые пациенты.
Переучиваться, проходить инструктаж пришлось прямо на ходу, откладывать было просто некогда. Весь персонал рисковал здоровьем и даже жизнями, многие переносили болезнь на ногах, некоторые, к сожалению, так и не поправились. Ушедших коллег все вспоминают со слезами на глазах.
– У нас на госзакупках работал мальчик, хорошенький такой молодой парень Мереке. И он попал к нам в реанимацию. Одышка, не мог дышать. Мы его откачали, он пришел в себя, но дышал кислородом. У него на 60–70% были поражены легкие. Помню, как раз была пятница. Мы с ним с вечера разговаривали, смеялись. Я ему говорила: «Ничего, Мереке! Выдержим! Все у нас нормально будет». Прихожу в субботу утром на работу, а его уже нет. Не выдержал. Остановка сердца, – со слезами на глазах вспоминает Байкушукова.
Весь персонал – санитары, медсестры, врачи – работали сутки напролет. Родственники, говорит Нурсулу Тулегеновна, иногда не понимали, почему их просят не приходить, обижались, но рисковать жизнями близких не хотелось.
– Это непредсказуемая болезнь, – разводит руками она. – Сатурация резко падает, и вот только нормально лежал человек и разговаривал, а через пять минут его нет. Это же вообще кошмар! Потерь много было. Люди уходили из жизни целыми семьями, девчата наши плакали. Я старалась, держалась, а потом захожу к себе в кабинет и реву. Посижу, выплесну все, что накопилось, и снова в бой. Но это очень страшно: на твоих глазах уходят пациенты, а их родственники, дети стоят внизу у больницы, плачут, кричат, не понимают. Однажды мне позвонили среди ночи и попросили подключить пациента к ИВЛ за любые деньги. Какие деньги? Не в них дело. Мы делали все, что в наших силах, а болезни не важно, есть у вас деньги или нет.
Помогали медперсоналу волонтеры, регулярно приносили горячие обеды. Вот только врачи и медсестры добирались до них не всегда: отвлекались на пациента и просто забывали поесть. Хлопот хватало. Помимо реанимации, никто не отменял экстренные операции в оперблоке, бумажную работу и выездные операции, когда бригады со всеми инструментами ездили в другие клиники к тяжелым пациентам. Спали медики по два-три часа в сутки.
Особенно тяжело приходилось из-за противочумных костюмов:
Медперсонал боролся за жизнь каждого пациента. Врачи, медсестры и санитары плакали, когда спасти человека не удавалось, и искренне радовались всякий раз, когда из реанимации человека перевозили на реабилитацию. Случались и чудеса.
Первый удар на себя приняло приемное отделение. Было непонятно, как распределять пациентов, чем их лечить. Затем переполнилась реанимация, пришлось разворачивать дополнительные койки, сутками дежурить, следить, чтобы не было пролежней, переворачивать пациентов, чтобы они могли дышать, вовремя реагировать на ухудшения.
К новой волне коронавируса, если она будет, медики готовы лучше. Реанимация в полной боевой готовности, ИВЛ-аппараты и лекарства закупили, врачи и медсестры набрались «боевого» опыта.
Каждому, кто шел на поправку, в реанимации искренне радовались. Нурсулу Тулегеновна улыбается:
Медперсонал операционного отделения повидал немало благодарных пациентов. Конечно, не обходится и без критики. Слышать обвинения в адрес врачей и медсестер бывает чертовски обидно.
