Побежал он на перрон,
Влез в отцепленный вагон,
...
И заснул спокойным сном...
– Это что за полустанок? –
Закричал он спозаранок.
А с платформы говорят:
– Это город Ленинград.
С. Маршак. «Вот какой рассеянный»
Занимаясь вот уже долгие годы наблюдением и изучением перепитий развития современного казахского языка, а также отношения казахов к своему языку, я составила для себя достаточно стройную, ясную и систематизированную картину этого процесса. Нашла ответы на интересовавшие меня вопросы. Предложила адекватные пути преодоления языкового кризиса и написала по этой теме порядка двухсот статей.
А для того, чтобы изложить основные выводы моих изысканий, избегая излишней громоздкости терминов и понятий, вроде «вторичной колонизации», «пролонгации аккультурации и посттравматического синдрома», «креолизации и языкового сдвига», «инерционного культурного развития», можно обратиться к знакомому многим детскому стихотворению Самуила Маршака о безалаберном рассеянном с улицы Бассейной.
Его сюжетные линии, утрированные и парадоксальные, как нельзя лучше подходят для иллюстрации всеобщего хаоса, в котором оказываются культуры, пренебрегающие знанием своего языка. Ну, если «не пренебрегающие», то – не готовые справиться с существующими языковыми проблемами.
Это город Ленинград
Итак, герой Маршака, из-за ошибки при выборе нужного вагона, никак не может уехать из колыбели октябрьской революции. Вот и наша языковая ситуация, в целом, не претерпела желаемых и кардинальных изменений за прошедшие годы независимости. Всякий раз, оглядываясь вокруг, приходится восклицать: «Это город Ленинград».
Между тем, мораль стихотворения проста и лежит на поверхности: будьте внимательны на станционной платформе.
“ Общенациональным языковым ликбезом для современного Казахстана является проект, основанный на текстах национальных эпосов. ”Это же очевидно: для того, чтобы добиться результатов в языковой политике, необходимо очень хорошо представлять, с чем имеешь дело. В нашем случае (из-за изначально некорректной оценки понесенного языкового и культурного ущерба и вытекающих из этого особенностей текущей языковой ситуации) вся огромная работа по возрождению казахского языка и расширению его функций за последнюю четверть века, похоже, свелась лишь к строительству новых вагонов, которые были неосмотрительно пущены по старым путям. Беспечно проигнорировав таким образом как завидную прочность механизмов советской культурной и языковой политики, так и необходимость особо тщательного и грамотного выстраивания, в таких непростых условиях, собственных языковых стратегий.
Как следствие, увеличение числа казахских школ, к сожалению, до сих пор не может решить проблему создания полноценной языковой среды. Проблема креолизации, ухудшения качества казахского языка, продолжает усугубляться, равно как и национальный нигилизм вновь воспроизводится в поколениях, рожденных уже после обретения страной независимости.
Для того, чтобы изменить эти старые и привычные советские маршруты, неизбежно и последовательно ведущие к вытеснению казахского языка, необходимо, во-первых, осознать серьезность проблемы. Во-вторых, реализовать в стране масштабный этно-лингвистический проект, способный по своей результативности успешно конкурировать с наиболее значительными достижениями советской языковой политики и, уже в ближайшей перспективе, преодолеть те ее последствия, что стали губительными для современного казахского языка. Таким общенациональным языковым ликбезом для современного Казахстана является проект, основанный на текстах национальных эпосов.
Это – самый эффективный путь возрождения казахского языка.
Ценность проекта состоит в том, что он создан, исходя из специфики переживаемого нами момента, учитывает особенности предыдущего исторического периода и имеет огромный креативный потенциал для будущего страны.
Но есть ли у нас шансы понять преимущества эпического ликбеза и исправить к лучшему языковую ситуацию, будучи наделенными теми самыми роковыми чертами рассеянности, которые характеризуют нашего героя? Обратимся вновь к строкам стихотворения Маршака.
Со сковородой на голове
На удивление, аллюзии, возникающие при прочтении истории незадачливого рассеянного, связаны и адресуют к ряду кризисных явлений современной казахстанской социо-культурной ситуации.
Герой действительно не ведает, что творит. Он совершает одну ошибку за другой. Пытается облачиться в чужие одежды. Путает верх и низ (носит вместо обуви перчатки). Не отличается экономической грамотностью (надеется купить билеты в буфете). К тому же носит сковороду на голове.
“ Сковорода на рассеянном может выступать временами и как шкура, стягивающая голову манкурта, заставляя забывать, как произносятся простые слова. ”А теперь о самих аллюзиях.
Верх и низ, очевидность и ясность представлений о жизни спутаны в результате состоявшегося более ста лет назад тектонического разлома в некогда стабильной системе традиционного общества.
Стремление рядиться в чужие одежды обусловлено неразрешимыми проблемами с самоидентификацией. Это такая же аксиома, как и то, что неблаполучные в культурном отношении общества не могут стать экономически процветающими. Рассеянность неразборчива. Как правило, она универсальна.
Наконец, все идет к тому, чтобы интерпретировать сковородку на голове рассеянного как защитный шлем. А его, в свою очередь, как вынужденное приобретение, сопутствуюшее тяжелейшему и неизжитому посттравматическому синдрому.
Уже не раз указывалось, что корни современного национального нигилизма, который являет собой одно из главных ментальных препятствий для распространения казахского языка среди самих казахов, следует связывать с непреодоленными фобиями. А именно: памятью о политических репрессиях и голодном геноциде, которые пришлось пережить нашему народу в ХХ веке.
Речь идет о том самом посттравматическом синдроме, который во второй половине ХХ века сформировал в казахской среде устойчивый социальный конформизм, привел к отказу от родного языка и даже обзавелся прикрывающей жестокую правду компенсирующей мифологией. Одна из ее легенд стала особо популярной, продолжает широко использоваться в наши дни и сводится к представлениями о неперспективности казахского языка. Потому сковорода на рассеянном, в которой мы разглядели средство для спасения жизни, может выступать временами и как шкура, стягивающая голову манкурта, заставляя забывать, как произносятся простые слова.
Цитируя в заключение речь рассеянного у Маршака: «Нельзя ли у трамвала вокзай остановить», – примем ее как еще одну аллюзию, отсылающую к процессу креолизации современного казахского языка.
“ Современная языковая ситуация в Казахстане имеет проблемы, не поддающиеся рядовым и стандартным решениям, которыми склонны оперировать отечественные чиновники. ”Так что нужно сделать для преодоления всеобщей рассеянности? Как проживающему на Бассейной герою Маршака выехать с городского вокзала, а нам – восстановить пространство казахского языка, который является единственным гарантом сохранения казахской культуры и казахского мира?
Можно ли использовать в наших целях шансы для реализации культурных инициатив, о которых недавно было заявлено государством?
Проект «Казахский эпос в ХХI веке» как инструмент профессионального антикризисного менеджмента
Публикация статьи президента Нурсултана Назарбаева о модернизации общественного сознания и начало активной работы государственных структур в рамках программы «Рухани жаңғыру» была встречена с большим энтузиазмом в гуманитарной среде. Представляется, что эта программа нацелена на значительное повышение роли гуманитарного знания в обществе.
Правда, наряду с этим приходится констатировать традиционную «закрытость» для сотрудничества органов исполнительной власти, в ведении которых находится реализация программы. В связи с этим я прошу своих коллег, культурологов, филологов, философов, журналистов оказать поддержку проекту «Казахский эпос в ХХI веке. Общенациональный культурный ликбез» и рекомендовать его к включению в список мероприятий программы «Рухани жаңғыру».
Современная языковая ситуация в Казахстане имеет проблемы, не поддающиеся рядовым и стандартным решениям, которыми склонны оперировать отечественные чиновники. Наши застарелые языковые проблемы требуют мер профессиональных и креативных. Иначе, повторюсь, нам никогда не избавиться от кошмара дежавю, в котором пребывает маршаковский герой: «А приехал я назад, / А приехал в Ленинград!». К тому же, нам пора, наконец, взрослеть и умнеть, преодолевая свою приобретенную рассеянность.
